Записки Гефеста

А завтра к нам придёт больной весёлый Будда,
Больной весёлый старый Будда к нам придёт.
А вот и он! Весёлый Будда!
Больной весёлый старый Будда к нам идёт!

Ай-нэ-на-нэ-на-нэ-на-нэ-на-нэ-на-нэ-на
Ай-нэ-на-нэ-на-нэ-на-нэ-на-нэ…
(etc., etc)

РВ X. 129

 Посвящается горехвостке


Nµsad āsīn nό sád āsīt tadµnīṃ nµsīd rájo nό vy•mā parό yát |
k¡m µvarīvaḥ k£ha kásya śármann ámbhaḥ k¡m āsīd gáhanaṃ gabhīrám ||
ná mṛty£r āsīd amÆtaṃ ná tárhi ná rµtryā áhna āsīt praketáḥ |
µnīd avātáṃ svadháyā tád ‚kaṃ tásmād dhānyán ná paráḥ k¡ṃ canµsa ||
táma āsīt támasā gūḷhám ágre `praketáṃ saliláṃ sárvam ā idám |
tuchy‚nābhv ápihitaṃ yád µsīt tápasas tán mahinµjāyataikam ||
kµmas tad ágre sám avartatµdhi mánaso r‚taḥ prathamáṃ yád āsīt |
satό bándhum sati n¡r avindan hṛd¡ prat¡ṣyā kávayo manīṣµ ||
tiraśc¡no v¡tato raśm¡r eṣām adháḥ svid ās•d upari svid ās•t |
retodhµ āsan mahimµna āsan svadhµ avastāt práyatiḥ parástāt ||
kό addhµ veda ká ihá prá vocat k£ta µjātā k£ta iyáṃ v¡sṛṣṭiḥ |
arvµg devµ asyá visárjanenµthā kό veda yáta ābabh½va ||
iyáṃ v¡sṛṣṭir yáta ābabh½va yádi vā dadh‚ yádi vā na |
yό asyµdhyakṣaḥ paramé vy•man sό aṅgá veda yádi vā ná v‚da ||




РИГВЕДА, X. 129

1. Тогда ни не-сущего, ни сущего
Не было, ни поднебесья, ни неба.
Чтó сновало? Куда? Под чьим укрытьем?
Чтó за вода была, глубь и пучина?

2. Не было смерти, не было бессмертья,
Не было различья меж днём и ночью.
Тó-Одно дышало себе, не дыша,
А кроме Того — ничего иного.

3. Тьма была спрятана тьмою вначале.
Неразличимые вóды — всё это.
Но в Ничто завёрнуто было Нечто,
Одно родилось Оно силой жáра.

4. Вначале нашло на Него желанье,
Это стало первым семенем мысли.
Сущего узы с не-сущим открыли
Мудрые, в сердце своём вопрошая.

5. Протянулась наискось их верёвка.
А был ли верх-то? Ну, а низ-то был ли?
Семядавцы — были; громады — были;
Снизу — довольство, излиянье — сверху.

6. Кто ж ведает-то? Кто поведает здесь?
Откуда взялось, откуда творенье?
Боги затем, из того сотворенья...
Кто ж ведает-то? Откуда возникло?

7. Это творенье откуда возникло?
Само по себе? Или всё ж не само?
Кто сверху взирает, на высшем небе —
Он, может, знает. А может, не знает.

Заработная плата в Бурмакино

На ферме 5 000 руб/мес. Не ндравится – катись колбаской. Наймём других. И другие охотно нанимаются. Опять же на 1-2 мес.
На где-то типа лесопилки 10 000 руб/мес. Это считается уже хорошо весьма. Люди за свои места держатся. Работа идёт.
На особо интеллектуальных местах, вроде цеха по изготовлению сенной вытяжки «Байкал» -- 15 000 руб/мес. Это уже… богатеи, по местным меркам. Но где такие бешеные деньги, там и интриги, разумеется. Со многочисленными проистекающими. И вылетающими.
В администрации сколько получают, не знаю. Но зато знаю, что "девочкам" (дай им Бог здоровья!) приходится часто ездить – то «на станцию» (это тоже Бурмакино, только.. км 10 эдак…), то в Некры (это вообще далеко и неудобно), а то и в «город» (это в Ярик, значится). Разъезды как происходят? Да как? -- Выходим на дорогу, голосуем, может кто возьмёт. – Но вы же не по своей надобности? – Не по своей, конечно. Дак что поделаешь-то? – Вам служебная машина нужна. – Нужна… Это точно…
Школа в Бурмакино XIX века здание. Топится печками. Дрова и каменный уголь. Печки все растрескались, угарный газ прёт со страшной силой. Находиться в здании более одного часа рискованно: можно в обморок упасть.
Туалеты… Хм… тема деликатная… Ну в общем просто «очко» с выгребной ямой. На первом этаже для школьников, на втором для учителей и училок. Только в этажности разница. – Извините за такие подробности… зимой… такой ледяной ветер оттуда….
Начали было строить новое здание школы. Затея накрылась. Сейчас разбирают по кирпичам и куда-то вывозят. Ну там богатеньким пригодится.
-- Ну а что Литвин-тот ваш? Не знает что ли? --- Да знает… ну а чего ему… Ему главное дочку пристроить…
Всё им, богатеньким, пригодится. Всё буквально. Ох, хоть бы эти богатенькие сами побыстрее пригодились! В качестве мягкокаменного угля для печей в адских школах! С растрескавшимися стенками!

Любопытна так сказать сельско-деревенская автобусная интонация. Я сейчас даже не о мелодическом рисунке, каковой представляет собою особую, изысканную проблему. Я скорее о … практическом преломлении.

-- Докуда едете?
-- ДО СОПЕЛОК!

Ну невозможно эту интонацию передать. Прежде всего, в ней вскрывается недоумение: о чём спрашиваешь-то? А что? Куда-то ещё что ли люди ездят?
Далее, в этой интонации сквозит чуть ли не возмущение: -- А ты мол что думаешь, я в… Тырма-Тыд что ли? Либо на станцию Мирный? (Список открыт).
Ну и последнее. Это так прекрасно! Такое отдохновение душевное! Ооооо, мои дорогие земляки. Дай вам Бог подольше до Сопелок.

Во дворике ВГБИЛ кладут плитку. Это значит: подходя к воротам, тут же видишь кучу песка, а чуть дальше – узкий проход, обозначенный ленточками, а справа и слева трудозаключённые Рахмоны послушно укладывают возлюбленную мэром плитку.

На всё происходящее взирают торчащие во дворике каменные болваны (палваны, идолы, истуканы), популяция которых год от года растёт. Правда, мне на них даже и смотреть неохота было… Но вот Ганди я сразу опознал. Ганди, повернув ко мне выпирающий затылок, молча взирал на Рахмонов. Дужка его очков была отчётливо видна. Что он думал о происходящем – не умею вам сказать.  

  

Сейчас видел.

По одной стороне дороги едет машина с надписью:

ПОЛИЦИЯ 
 

По другой же, навстречу, машина с надписью: 

МИЛИЦИЯ

Ну проехали друг мимо друга да и всё тут. И вся любовь. 

А Хлебников-то наш висит!
Своими глазами видел позавчера. 

Мобильный телефон несовместим с эпическим сознанием. Попробуем представить себе Одиссея, регулярно отправляющего смс-ки Пенелопе. Илью Муромца, пред лицом превосходящих сил татарвы вызывающего по мобиле подкрепление в лице своего крестного брата Сасмсона Самойловича и его богАтырей (былина "Илья Муромец и Калин царь"). Ситу, которая, будучи уносима Раваной на Ланку, вызывает по мобиле любимого Раму и сообщает о своём местонахождении. 

И тут заходят они. Ну вот чуяло моё сердце! Та самая троица, отиравшаяся на углу супермаркета. Один из них выцыганил-таки у меня червонец. Больно уж обаятельно клянчил. 

А я… просто ждрать страшно захотелось… причём хоть чего-нибудь горяченького … а Некры это вам не Москва, там не на каждом углу.

Вот и нашёл наконец заведение под названием «Кафетерий».

Пирожок с капустой, мини-пицца и чай. Бологом пошло.

И вот заходят. Ставят на соседний столи три топора. Ну 777, имеется в виду. Идут тоже брать пирожки.

Меня как-то сначала покоробило, а потом думаю: дурак, интересно ведь послушать, о чём говорить будут!

И верно. Оказалось весьма интересно.

Разлили. Выпили.

И вот самый такой из них… как бы сказать… претенциозный, в очках и вообще явный главарь:

-- А я вот завидую молодым. У них походы на велосипедах.

-- Ну и чего?

-- Чего-чего… И здоровье, и впечатления… А мы вот тут… Остаканимся да по домам расползёмся. Я ведь раньше тоже путешествовал, Много путешествовал. И в Кострому, и в Ярославль. В Костроме все музеи обошёл. Да вообще всю Костромскую область вдоль и поперёк изъездил.

Ещё разлили и выпили.

(Я сидел с каменной харей, но меня распирало удивление: до сих пор ни одного матерного слова!)

Главарь, вдруг, к обоим двоим:

-- Не, ну вы даёте! Оба кепки козырьком назад напялили!

Дальше у них пошло обсуждение опять же очень интересное: где была булыжная мостовая раньше, где потом её асфальтом закатали. Перечислялись различные места и времена. Но тут мне уже сложно воспроизвести.

(Я сидел с каменной харей, но меня распирало удивление: до сих пор ни одного матерного слова!)

И тут у третьего зазвонил мобильник.

-- Ну, я в кафетерии. В центре. Кофе пью, что. Да, с молоком, а что? Да что у меня, мешок денег, что ли? А? Да иди ты на…! Чё ты, мля, следить за мной будешь? Не, я .. ею с тебя, мама! Ну ...уй ли ты тут… да я …ать хотел! Да приду когда приду, мам, ёпт!

(Тут я с той же каменной харей встал из-за своего столика и вышел прочь. С чувством исполненного долга. Дождался-таки).

Сегодня на станции Бурмакино. 

Две цыганки, одна сухонькая, пожилая, молчаливая, со сморщенным личиком и в очках, другая лет 28, дебелая, с наглой харей и с младенцем, подвязанным под титьками в белую тряпку. Явная провокаторша. 

Все их как-то инстинктивно сторонятся. Включая меня, которого наглая с младенцем, проходя мимо и попыхивая сигареткой, охарактеризовала так: 

-- О какой дядя! Вылитый Ленин!

А там пятачок небольшой, на станции-той. Два магазина и ментовка, которую сразу и не разглядишь, не знаючи. К тому же сеет бесконечный дождичек, так что немногочисленные присутствующие все хоронятся под доступные кровы. А таковых, повторяю, раз два и обчёлся.

И вот эти цыганки на моих глазах кочевали (что неудивительно, конечно) под все наличествующие кровы. Больше всего меня удивило, что они сами зашли в ментовку. Честно говоря, не понимаю движущих причин этого поступка. Потом вышли оттуда и пошли в «МИНИ-МАРКЕТ». Следом за ними туда же направился какой-то мент.

Спустя некоторое время мент, фланкированный цыганками, выходит из Маркета. Мент великолепен. Красавец, стройный, высокий, с проседью. Залюбуешься. И спрашивает у наглой:

-- Ну что? Сына родила?
-- Да! Сына! Будет со всеми ДРАЦЦА!
-- Ну… ладно… главное, чтобы криминала не было…
-- Аааа, знаю знаю знаю, у тебя всё закон, закон только! Знаю я тебя!

Мент молча пожимает широкими плечами.

-- Ну да ладно… ты хороший всё же…

(Во всём этом меня поразило спокойствие мента и его мягкая, дружелюбная интонация. Благодатная даже).